Связи России с династией Палеологов известны всем каждому, благодаря браку Зои – племянницы ромейского императора Константина XI – с великим князем Иваном III. Именно Зоя-Софья привезла на Русь греческую моду, устойчивые связи с Венецией и Ватиканом, а также своих дипломатов и итальянских мастеров. С конца XV века Москва с радостью принимала у себя различных греков, покровительствуя также всем уважаемым людям, имевшим хоть какое-то родство с византийской династией.
К концу XVI века актуальность поддержки Палеологов, понятное дело, сводилась к нулю. Никто не планировал отвоевывать Константинополь у османов, однако иметь при дворе представителя громкой фамилии – это всегда уважаемо и круто. А потому и при Федоре Иоанновиче, и в эпоху Смуты нет-нет, а можно услышать о приездах различных греческих Палеологов, получавших то довольствие, то княжеские титулы, то приятное положение при дворе. Понятное дело, принимать ко двору любого проходимца, посмевшего объявить себя Палеологом, никто не спешил. Обычно всех иммигрантов тщательно проверяли, списываясь с восточными иерархами и возможными родственниками на предмет проверки личности новоприбывшего. Но в целом все обычно проходило гладко. Однако бывали случаи, когда Палеологи оказывались самозванцами, идентифицировать которых не представлялось возможным. Одним из таких стал Дмитрий Палеолог, прибывший в Россию в 1630 году. Его путь оказался извилист, тернист и сложен, а его судьба – незавидной. Этот умудренный муж претендовал на княжеский титул, не имея верительных грамот, отстаивал свои права на кровное родство императорам, будучи неузнанным своими "родственниками" и самое забавное – пытался продать царю Михаилу Федоровичу секрет пополнения казны с помощью "философской науки" и магического кристалла. Давайте разбираться, что случилось. Сведения о Дмитрии Иванове Палеологе сохранились в документах Разрядного приказа, который вел дело о его выезде из Речи Посполитой, где тот задержался из-за "морового поветрия". По прибытии греков в столицу, власти начали выяснение личности нового иммигранта, стараясь определить - кто это вообще такой и чего он хочет. Распросные речи Дмитрия складывались во вполне складную картину. Мол, так и так – потомок царского рода, сведенного до простых людей. Отец его Иван все также жив и живет в городе Партеполе (Патрах) в статусе "служилого человека". Тут, конечно, появилось первое сомнение. Чтобы занимать хоть какие-то чины в военно-административной системе Османской империи нужно было быть мусульманином, а Дмитрий был вполне себе христианином. Иначе объяснить присутствие в его свите священника не получается. Чтобы утвердиться в России и претендовать на вхождение в привилегированное сословие, иностранцу необходимо было доказать свою знатность. Существовало два варианта подтверждения родовитости приезжего человека, которые зачастую пересекались. 1. Один из рабочих вариантов подтверждения личности для выездного грека было получение верительной грамоты или рекомендательного письма у одного из восточных патриархов. У Дмитрия такой не было, однако объяснял он это поспешностью отъезда и нежеланием раскрывать свой план побега из Турции: "А от царяградцково патриарха грамоты он не взял, что поехали ис Царягорода утоясь, чтоб про него ни кому ведомо не было. А у благословения у патриарха в Царегороде же де он бывал, и для того грамоты у него не взял, что поехал к государю с тайным делом, да и для проезду от литовских людеи". 2. Второй вариант подтверждения личности – получить заверения соотечественников, осевших в России о том, что парень действительно из "своих". Сам Дмитрий на Москве никого не знал, однако уверенно заявлял: "А знает ли иво хто на Москве, того не ведает, потому что ни с кем на Москве не видался. А как с кем увидитца, и чает, что знатцы на него будут". Экспертная комиссиия "знатцов" из новоприбывших греков состояла из Ивана Альбертуса, а также Анастаса и Федора Алибеевых-Македонских. Первый, известный также под именем Ывана Гилберта, въехал в Россию в 1628 г., до этого восемь лет прожив в Англии. Вторые же прибыли в Россию в том же 1630 г., что и Дмитрий, представив рекомендательные грамоты от иерусалимского патриарха Феофана. Все трое были признаны князьями, однако ничего конкретного про Дмитрия они не сказали. Иван Альбертус ушел от ответа, сославшись на длительное пребывание в Британии. Мол, ничего не помнит и не знает, но вроде как в Партеполе действительно проживали Палеологи. Бывшие мусульмане Алибеевы-Македонские также решили соскочить, сказав, что жили в городе Янины, а оттуда до Партеполя шибко далеко и ничего им не ясно. Ясно одно – Дмитрия Палеолога из Патр они не знали, а брать на себя ответственность за его личность никто не решился. План Дмитрия, видимо, строился на эффекте внезапности. Он рассчитывал на быстрый проезд, стремительный прием и молниеносный успех. Тем более, что в распросных речах тот обещал сообщить какой-то великий план от которого "все де враги и недруги иво государевы попраны будут, и коруна иво государева во веки прославитца".
Что это был за план и что за гениальная схема? Вариантов было два. Первый – какой-то военный проект по завоеванию Константинополя, тем более, что незадолго после такой план передаст царю Михаилу другой гречески иммигрант, отправленный за такие идеи в Мангазею. Вариант второй – мега-мистический план по пополнению царской казны с помощью алхимических практик и "философского камня", привезенного Дмитрием в котомке. План был хорош лишь до того момента, пока власти не решили проверить спутников предполагаемого Палеолога. Выяснилось, что двое человек из свиты грека – Степан Александров и Николай Петров – мошенники. Их опознали в Москве некие греки, заявив, что те уже въезжали в Москву под видом архимандрита и монаха для получения "милостыни". Неясно, когда и где это было, однако решение Посольского приказа было незамедлительным – сослать обоих в Томск и забыть. На самого Дмитрия Палеолога также появился донос, причем от двух его сопровождающих – Юрия Стомата и Ивана Дмитриева, заявивших, что те вообще не с греком, а независимые купцы, сопровождавшие Дмитрия ради уплаты долга. Мол, встретив Дмитрия в Молдавии, те ссудили ему почти 1000 золотых под залог некого драгоценного камня, который тот обещал продать в Москве и вернуть долг торговцам: "А сказывал он у себя камень, что везет тот камень к государю к Москве, и как де государь пожалует, велил ему за тот камень деньги дати, и он де имь за те золотые заплатит деньгами. И тем их и обманул. А какои камень и цена тому камени не сказал". На вполне логичный вопрос: "Какого хрена? ", находчивый иностранец ответил туманно: "А камень де у него был велик олмаз, да как де убили турсково царя Асмана Салтана и казну всю розграбили, и про тот де камень учели в Царегороде про него сказывать, и называть иво царевою казною. И он тот камень оставил во Царе-городе у друзеи, а с собою иво к Москве не взял". То есть камень есть, но я его вам не покажу. Выслушав все доносы и изучив результаты очных ставок, власти решили дело по справедливости – отправили всех греков в ссылку в Казань. Следствие над Дмитрием Палеологом имело резонанс и стало известно высшему духовенству Восточной Церкви. Константинопольский патриарх Кирилл Лукарис откликнулся посланием, в котором коснулся и личности Дмитрия Палеолога. Он подтвердил правильность вынесенного русскими властями решения и счел действия правительства совершенно справедливыми. В послании от 1633 г. к царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету Никитичу глава Вселенской церкви жестко охарактеризовал иммигранта и его окружение, полностью одобрив ссылку: "К великому твоему царствию и преблаженству твоему в некоторое время приехал един человек именем Дмитрий Палеолог, лихой и злой человек и имел с собою некоторых безумных людей гречан, да с ним же был некоторый греченин же Юрьи от Варны, и за вину они сосланы, и то сделано праведно и свято". Хотя тут забавный момент – жестко критикуя поступки Дмитрия Палеолога, патриарх не опровергал его принадлежности к роду Палеологов и не говорил о подложном княжеском титуле.
А что в итоге случилось с алмазом? Тем самым философским камнем, который должен был купить Дмитрию княжеский титул и место при дворе? С ним все оказалось просто, не не совсем. Камень обнаружили в Томске в 1633 году, однако обстоятельства расследования вокруг его появления и судьбы оказываются скрыты из-за нехватки документов. Известно, что тот самый камень нашел томский воевода Иван Татев у ссыльных лжемонахов Степана и Николая, определив его, как "жесть здоровый". Правда ли это был алмаз, а не какой-нибудь кварц или топаз непонятно. Однако его применение в философских практиках вполне подтверждается, так как и Дмитрий, и его подельники проводили разные опыты, будучи в Москве под следствием в 1630-1631 годах. Судя по распросным речам ссыльных лже-монахов, камень действительно обладал некой скрытой силой, однако в ходе опытов кристалл испортился: "испортил де тот камень нарочно филосовскою наукою по их веленью греческои княз Дмитреи Палеолог". Что именно случилось с каменюкой неизвестно, но если Дмитрий не решился предъявлять его властям, значит драгоценность реально могла испортиться. Треснуть, потускнеть или потерять блеск. В итоге она осталася в карманах у Степана Александрова и Николая Петрова, уехав в Томск. Спустя несколько лет местные власти, узнав о камне, очень заинтересовались его свойствами и возможностью "восстановления" силы кристалла. Видимо на создание "философского камня" запрет на колдовство и магию не распространялся. Однако судьба драгоценного камня так и осталась неизвестной. Официальные ответы воевод и "допросные речи" Дмитрия Палеолога по поводу восстановления камня не сохранились, хотя факт их наличия подтвержден. Такой вот удивительные приключения греков в России. Палеолог – не Палеолог с греками не-греками с философским камнем, пропавшим где-то под Томском. Кто знает, может где-то до сих пор лежит в скрытых сундуках воеводской избы громадный кристалл, способный превращать любой металл в золото. Мало ли как оно бывает.
Бои за Историю Что почитать? 1. Опарина Т.А. Алхимик, янычар и «родич византийских царей»: Палеологи в России конца XVI – первой половины XVII в. // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2016. № 1. С. 131–158. 2. Флоря Б.Н. Греки-эмигранты в Русском государстве второй половины XV – начала XVI вв. Политическая и культурная деятельность // Русско-балканские культурные связи в эпоху средневековья. София, 1982. С. 122–138. 3. Фонкич Б.Л. Иерусалимский патриарх Феофан и Россия (Обзор греческих грамот Центрального государственного архива древних актов) // Греческие рукописи и документы в России в XIV – начале XVIII в. М., 2003. С. 411–420.
